90 просмотров. Последнее обновление: 02.03.2019
Как полюбить неопределенность (а главное зачем)
Вероятно, люди испытывают нелюбовь к вероятности как таковой, к тому, чтобы мыслить мир неоднозначно. Пусть вероятность одних событий близка к 100%, других к 0%, и это создает иллюзию однозначности. Но ничто не 0%, и ничто не 100%. В реальном мире ответ скорее не «да» или «нет», а, например, «30%». Но мыслить так не в наших привычках. И если чего-то не хочется, то это повод задуматься, не избегаем ли мы реальности.
Начать можно с того, что люди предпочитают слова, а не цифры.
Но цифры склонны врать меньше. Цифровое мышление точнее аналогового. И если есть возможность его включить, лучше включить.
Например, часто предпочитают маленькую невыгодность большой неопределенности. Психологически так приятнее, но математически хуже. Классический пример, любимый экономистами: выбор между акциями и облигациями. В России слово облигации лучше заменить «депозитами». Под акциями понимается покупку всех крупных компаний помаленьку – т.н. покупка фондового индекса. Под депозитом понимается депозит в крупном банке, надежно, под скромный процент.
Акции – это очень большая неопределенность, если смотреть на коротком отрезке, например, в год. Они могут упасть в цене на 50%, могут и больше. По итогам года может быть что угодно, но вдолгую всегда будет возврат к средним значениям. А средняя доходность на 2-3% выше, чем у депозитов и облигаций. По определению, когда вы даете деньги в долг (будь то депозит или облигация) вы прямо или косвенно занимаете владельцам компаний, то есть акционерному капиталу. Если бы акционерный капитал не имел дополнительную доходность на эти деньги, он бы не занимал. Но вы можете войти в сам этот капитал напрямую! И эта разница хотя бы в 2-3% заложена изначально. Иногда разница бывает больше.
Как устроена нормальная психика? Она видит большую неопределенность, сложно не заметить, например, падение российских акций на 80% в 2008 году. Видит и боится. А разница в 3% годовых почти незаметна на глаз. Выбор в пользу депозитов очевиден, но неправилен.
(На всякий случай оговорим, что вот эти 3% нужно суметь получить. Наивный инвестор, вероятно, потеряет их на посредниках, налогах и своей психологии. Но это отдельная тема – не будем углубляться в нее).
Избегая неопределенности, обычно избегают выгоды.
То, что люди обычно считают лучшей судьбой – с насыщенной личной жизнью, сильными чувствами, карьерными взлетами, удовлетворением различных любопытств – связано с большей неопределенностью. Нормальная психика её боится. А зря. В среднем это выбор не безопасности, а более скучной жизни.
Еще одна ловушка: часто предпочитают полностью исключить небольшой риск, чем снизить вероятность большого.
Можно снова показать это на деньгах. Например, небольшой риск: потеря части сбережений в результате просадки портфеля ценных бумаг. Если деньги лежат в акциях и облигациях, этот риск неизбежен и он есть всегда. Риск назван сравнительно небольшим, потому что никогда не теряется всё, и почти всегда портфель восстановит стоимость. Пример большого риска: потеря всех или почти сбережений вследствие непоправимого краха. Например, гиперинфляции, банкротства вашего должника, большой войны, революции. Это бывает редко, но бывает.
Теперь о том, как видятся риски нормальной психике, далекой от цифрового мышления. Первый риск, небольшой, можно исключить полностью, если положить деньги в банк. Второй риск на 100% исключить нельзя, но можно почти исключить. Мировые войны и социалистические революции все же случаются реже, чем гиперинфляции и дефолты. А с ними бороться можно: раскидайте деньги по разным корзинам, не храните деньги в деньгах, отдавайте предпочтение акциям. Вы существенно снизите главный риск №2, хотя тут вылезет небольшой риск №1. Цифровое мышление сразу видит, что с ним надо примириться, ничего не поделаешь. Но мышление обычного человека (по крайней мере, обычного россиянина) считает, вероятно, наоборот. Депозит кажется надежнее, чем акции. Именно потому что самый вероятный риск, хоть и мелкий, там полностью исключен. Ну а раз суперриск все равно исключить нельзя, черт с ним. Будем надеяться, на наш век стабильности хватит.
Увы, рациональна обратная стратегия. Лучше существенно снизить риск рака, чем полностью исключить риск ОРЗ. Увы. Поступают скорее наоборот. Привычка действует в самых разных местах, я показал на деньгах – просто там, где цифры, всё лучше видно. Но паттерн универсален. Когда кто-то решает «убрать свидетелей», кто-то лечит пустяковую болезнь заведомым наркотиком или непонятно чем, кто-то делает глупости, чтобы кто-то другой не обиделся – обычно мы меняем меньший риск на больший. А что при этом думаем, не так важно.
Каски, риски и волшебные отрасли
Чтобы правильно понять, что есть, нужно учитывать то, чего не стало. Иначе мы впадаем в т.н. «ошибку выжившего». Это очень популярная ошибка.
Поясню на логической задачке. Задачка из игры моей 11-летней дочери. Там были карточки, вопрос и три варианта ответа. Итак, вопрос в студию. За точность исторических данных не ручаюсь, здесь это не важно. Первая Мировая война. В британской армии только сейчас догадались выдать солдатам каски, но случился ужас – число раненых увеличилось! Неужели с касками воевать хуже, чем без них, и надо вернуть, как было? Варианты ответов примерно такие: «тыловые крысы-штабисты всё напутали», «каски были бракованные и сами ранили солдат», «солдаты в касках осмелели, стали лезть на рожон, и вот пожалуйста – раненых стало больше».
Несмотря на некоторую обтекаемость ответа, выбрать надо вариант 1. Точный ответ: потери в армии состоят не только из раненых, но и из убитых. Ранение в голову обычно смертельно, и число таких ранений, благодаря каскам, уменьшилось. Прежде всего, стало больше выживших солдат, часть из которых, конечно, раненые. Больше выживших – больше людей в лазаретах. И не смейте трогать каски!
Не знаем, как насчет настоящих касок, но пример не такой уж вымышленный. Только это было не в Первую, а Вторую Мировую, и было связано с самолетами. Американские математики решали, где надо укрепить обшивку военных самолетов. Здравый смысл подсказывал, что в тех местах, где самолеты чаще всего получали попадания. А попадания посчитать у вернувшихся на аэродромы. Но правильное решение обратное. Те попадания, с которыми самолеты возвращаются, как раз не указывают главные уязвимости. В самых слабых местах попаданий нет, потому что с ними никто не вернулся. А считать ранения только у выживших и будет «ошибкой выжившего». Так математика посрамила якобы здравый смысл, а пример вошел в учебники. Уж простите, что вспомнил про него в миллионный раз – возможно, он уже всем надоел.
Ошибка пронизывает самые разные сферы. Возьмем экстравагантный пример. Многие молодые люди могут счесть выгодным занятие наркодилера. Наркобароны живут широко, это верно. Но эти боссы яркая ошибка выжившего, это те, кому сильно повезло. А посчитать надо всех, кто заходил в этот бизнес. Тех, кто сел в тюрьму, погиб в конкурентной борьбе, сам подсел на свой товар. Наконец, тех, кто так и остался мелким розничным торговцем. Не самый страшный финал карьеры, зато частый. В известной книге Стивена Левитта и Стивена Дабнера «Фрикономика» показана, какая там судьба в среднем, и в среднем бандитская сказка оборачивается едва ли не самой худшей профессией по шкале риск-доходность. Сильно менее выгодное занятие, чем профессия, например, стоматолога.
Вокруг этой ошибки крутится инвестиционная индустрия. Даже самые солидные конторы не брезгуют рекламой типа «Фонд акций электроэнергетики показал 56% годовой доходности». Подразумевается, что инвестор должен счесть 56% нормой прибыли от волшебной отрасли энергетики, продать всё и купить паи этого фонда. Но на следующий год будет уже реклама «37% годовых в фонде металлургии», а энергетика будет в минусе, как и предупреждал мелкий шрифт («доходность в прошлом не гарантирует доходность в будущем», но кто же это читает?). Козыри свежи, но дураки будут те же. Если у вас с десяток отраслевых фондов, какой-то из них всегда будет лучше среднего. Его и будут пиарить по итогам отчетного периода. Из этих соображений отраслевые фонды обычно и держат. Чем больше – тем лучше.
А вот для покупателя паев чем их больше – тем хуже. Если у компании всего один фонд, как у Уоррена Баффета, и он на 10% обыграл рынок, это интересно. Если таких фондов пять, и какой-то из них обыграл рынок, это сомнительный успех. Если вас интересует реальность, спрашивайте, какая средняя доходность у всех пяти фондов. И тем более у всех двадцати пяти, если вас соблазняют широким фронтом.
Чтобы сработал тот же капкан, число фондов можно заменить числом временных интервалов. Пусть фонд один, но существует двадцать лет. И вот по итогам года он занял первое место в стране! Это же достижение? Пока вы не увидите статистику по остальным девятнадцати годам, это чушь.
Аналогично, если у вас достаточно много астрологов, политологов и гадателей на кофейной гуще, чьи-то прогнозы всегда будут поражать отличной точностью. Правда, заранее неизвестно, чьи именно. Наконец, если вы сами астролог, политолог и гадатель на гуще, ваше дело – не унывать и дать как можно больше прогнозов. То, что не сработает, можно даже не прятать. Тот, кому пришло бы в голову их проверить, и так никогда не будет вашим клиентом. А для потенциального клиента это выше его понимания.
«Я экстрасенс, — говорит вам некто. – Если я угадаю, какой гранью выпадет кубик, вы же поверите, что я экстрасенс?». Он говорит «три», и выпадает три. Ну что, поверим? Очень многие вот на этом этапе уже начинают относиться всерьез. Хотя таким образом экстрасенсы – каждый шестой житель Земли. С вероятностью почти 17% вы тоже экстрасенс, кстати.
Теперь представьте, что случается нечто, вероятность чего лишь 1%. Или даже 0.01%. Чем меньше, тем больше впечатление, правда? Если считать чудом крайне редкие события, в жизни будет полно чудес. Но это не чудеса, а всего лишь большие редкости – которые обязательно должны были с кем-то случиться. Жизнь достаточно длинная.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...
